Продюсер Максим Фадеев рассказал, почему больше не хочет работать с артистами

На прошлой неделе, 20 ноября, в прокат вышел фильм Егора Михалкова-Кончаловского «Авиатор» — первая экранизация романа Евгения Водолазкина. Музыку к картине написал Максим Фадеев. В интервью РИА Новости он рассказал о том, как сейчас артисту пробиться на сцену, почему больше не хочет быть продюсером и какой своей композицией гордится.

— Любовь к своему делу. Она у меня есть всегда. Вообще, я не пользуюсь понятием «вдохновение» в жизни. Я в любой момент могу сесть за инструмент и получить его от первого же аккорда. Это рабочий процесс для меня, а не мистическое состояние.

— Задача от продюсера и режиссера была амбициозной: соединить в саундтреке, казалось бы, несочетаемое. Им нужно было современное звучание, и арт, и звуковой дизайн, необычные синтезаторные эффекты — и при этом классическая форма с симфоническим оркестром. Такое «соцветие» желаний и нужно было удовлетворить. Нетрадиционность как раз в этой свободе — свободно оперировать языками разных жанров внутри одной партитуры.

— Да, саундтрек выходит в стриминге на следующей неделе, и я, конечно, надеюсь, что у него будет собственная жизнь. Оркестр Петра Дранги планирует серию концертов с моей симфонической сюитой «Авиатор» на нескольких крупных концертных площадках Москвы. Знаю, что к этим событиям большой интерес уже сейчас.

— Музыка в кино очень поглупела. Возможно, как и ее создатели. Поэтому сказать, что произошло что-то выдающееся, вряд ли получится. Никто не сказал своего слова в кино лучше, чем Морриконе. Если говорить о классическом подходе, то музыка Ханса Циммера — это то, с чего имеет смысл брать пример.

— Невероятно упростилась «доставка» продукта до слушателя — она сократилась до атома. Раньше, чтобы показать хотя бы одно произведение, нужно было пройти сто кругов ада. Сейчас ты нажал кнопку — и выложил это в интернет. Но зато возникла чудовищная конкуренция: чем больше предложений на рынке, тем меньше шансов в этом море «маякнуть». Хотя бывают прецеденты, когда получается пробиться случайно — и либо надолго, либо нет. Главное же изменение — ушла монополия радио и ТВ на доставку контента. Раньше во главе музыкальных редакций, как правило, сидели «дуболомы», которым бы лес валить, а не музыку оценивать. Программные директора на радио и ТВ, худсоветы — среди них редко можно найти профессионала. Зато запросто найдешь среди них хлебопеков, экономистов, кого угодно, только не музыкантов. Отсюда и соответствующий уровень музыки. Но я уверен на десять миллионов процентов, что уже через пять лет ситуация изменится кардинально.

— Я перезапустил группу Serebro, но в целом планирую работать с артистами минимально. Просто потерял к этому интерес. Любой искусственный интеллект поет уже лучше многих из них и ко всему прочему не доставляет проблем. В основном я сейчас посвящаю время авторской методике обучения детей музыке и методике по выявлению эмоционального интеллекта. Мы уже закончили работу над ней и подали документы на получение международного патента. Помимо этого, конечно, мы откроем музыкальную школу в следующем году, но онлайн-образование, думаю, запустим даже раньше. Также наши школы по моей методике будут открываться в Китае, Узбекистане, Азербайджане, Монголии. Надеемся, что интерес к нашему подходу будет расти, и мы сможем готовить студентов, подкованных не только классической музыкой, но и полным современным набором навыков.

— Проект для меня — это всегда интуитивное ощущение. Я не умею просчитывать результаты, я подчиняюсь исключительно внутреннему голосу. Мне кажется, он как-то связан с мирозданием. Многие люди имеют этот голос, но не всегда его слышат, а я стараюсь.

— Нет, у меня не было артистов, с кем бы я хотел работать как продюсер. Но я мечтал бы присутствовать при записи или сведении альбома «Passion» Питера Гэбриела. Для меня это шедевр инструментальной музыки с этническими оттенками и очень современным звуковым дизайном. Для того времени это был инопланетный корабль.

— Главный урок, который я вынес, работая с артистами, — это то, что я потратил свое время впустую. Потому что ты работаешь с людьми, а люди имеют свойство меняться под влиянием обстоятельств. С артистами это происходит еще быстрее. С каждым из них после любого успеха, который, как правило, к ним не имеет никакого отношения, приходится знакомиться заново. Сначала для меня это был шок, потом я просто привык. Если сказать коротко об артистах, почему я больше не могу и не хочу этим заниматься? Потому что я устал заполнять пустоту. Я хочу работать с равными. Я не настаиваю на своей позиции, я просто транслирую то, что чувствую. Я хочу работать с наполненными людьми, а не с «пустолайками».

— Во-первых, я всегда шел сам по себе, невзирая на тренды. Если вы посмотрите на мои первые проекты, то увидите, что Линда в то время радикально отличалась от «Ласкового мая» (это был главный тренд). И на волне популярности этой группы многие делали такой «деревенский» поп. Я же шел от обратного и хотел делать арт. Но при всем при этом «Линда» не является сложной музыкой — это достаточно простое изложение, завернутое в очень красивую, современную и модную обертку. Если копнуть, там вполне можно увидеть и русскую частушку, и тому подобное.

— Знаете, я не слежу за тем, как используют мою музыку. За этим следят люди, отвечающие за авторские права. На меня это никак не влияет с творческой точки зрения, не открывает нового видения моих песен. Жаль только, что многие молодые музыканты сегодня вообще не в курсе, что использование любых частей чужого произведения нужно согласовывать с автором.

— Конечно, возможность. И чем больше таких возможностей, тем больше у нас будет появляться хороших исполнителей. Многие артисты сегодня живут именно за счет стриминга, даже не давая концертов.

— Я еще не написал той главной песни. Но если вы имеете в виду, чем я горжусь, — то это музыка, которую я написал на канонический текст «Отче наш». Я писал ее по-особому, очень вдумчиво. Я не хотел допустить там ни одной, даже самой крохотной, эмоциональной ошибки.

— Я горжусь тем, что написал «Отче наш». В остальном мне нечем гордиться. А изменить я бы хотел одно: не пошел бы в шоу-бизнес, а ушел бы в академическую музыку и стал дирижером. Писал бы классическую музыку, в чем, я уверен, у меня есть призвание и дар. Но тогда я выбрал другое. И сегодня об этом жалею.